Что хочу, то и делаю

БЛИЦОПРОС

Имя и должность? 
Михайлов Феликс Валерьевич, режиссёр, арт-директор «Ленинград Центра».

Какое событие изменило вашу жизнь? 
«Черный вторник» 1994 года. В тот период я обанкротился и мне пришлось начинать все сначала.

Чего вы больше всего боитесь? 
На каждом этапе жизни страхи свои, поэтому сейчас самое страшное для меня — это мысль, что мои дети могут вырасти черствыми и жестокими людьми.

От чего вы никогда не откажетесь? 
Я никогда не откажусь от возможности самому делать выбор как в творчестве, так и в обычной жизни.

Вы сожалеете о чем-либо произошедшем в вашей жизни? 
Скажу без кокетства. В глобальном смысле я ни о чем не жалею, кроме моментов, когда я мог незаслуженно обидеть людей. Поэтому при случае я не стесняюсь извиниться.

Что в жизни доставляет вам наибольшее удовольствие? 
Я получаю невероятное удовольствие от творческого процесса. Моя работа — мое хобби. Разница лишь в том, что мне за мое хобби платят приличные деньги.

Как справиться с эффектом выгорания на работе? 
Заставляйте себя чему-то удивляться. Постоянно. Это важно! Только эта эмоция оставляет в вас детское чувство чуда… И не бойтесь совершать ошибки, все время что-то пробуйте и меняйте.

Какие собственные черты вы бы хотели видеть в своих детях? 
Я бы хотел, чтобы им передалось мое представление и ощущение мира, времени и того, что главное в отношениях между людьми.

Феликс, у многих ваше имя ассоциируется с разными амплуа: актер, режиссер, продюсер рейтинговых ТВ-проектов. Какая роль вам ближе остальных?

Ох, как сложно. Можно ответить просто, можно ответить умно.

Тогда прошу озвучить оба варианта.

С одной стороны, мне нравится менять пространство вокруг. Поэтому все ипостаси, которые дают возможность это делать, мне присущи. С другой стороны, отвечу словами Рзанова, если не ошибаюсь: «Актер — это пустой сосуд, в который Бог забыл вдуть душу. Поэтому всю жизнь человек вынужден примерять разные роли, чтобы наполнять себя ими». Возможно, так и есть: меня нет, а мою личность создают те обстоятельства, в которые я попадаю. Поэтому мои возможности в чём-то безграничны.

Возможно, меня нет, а мою личность создают обстоятельства, в которые я попадаю.

Вы сказали, вам нравится менять пространство. Каким образом?

Любым. Иногда достаточно переложить одну подушку или сдвинуть стол всего на пять сантиметров влево. Только тогда ты чувствуешь себя в нем органично и можешь пригласить в него других.

Это перфекционизм?

Нет, это желание создавать комфортную среду. Если я понимаю, что собеседнику будет некомфортно сидеть в этом кресле, я пойду и заменю его: иногда кресло, а иногда и собеседника. По этому принципу «Ленинград Центр» и сделан. Здесь есть запас возможностей, чтобы людям с разным возрастным и социальным статусом было максимально комфортно. Мы создаем «комнатную температуру» для зрителей и вручаем таким образом им ключи от пространства, чтобы они возвращались. Отчасти эта задача в руках режиссера.

Вы с юности понимали, что режиссерская деятельность — Ваш путь?

Я знал, что буду поступать в театральный, но остальной путь был туманным. Если бы 25 лет назад мне сказали, что я буду заниматься тв-проектами, то не поверил бы. Тогда я думал о высоком искусстве — Шекспир, Достоевский, прочтение в театральном классическом пространстве. Но время прошло, и сегодня я обращаюсь к ним же, но уже на территории развлекательного жанра.

Кто ваши кумиры в профессии сегодня?

Мейерхольд, Вахтангов — те, кто был увлечен новым и смелым. Тот же Мейерхольд говорил, что театр будущего сначала будет развлекать человека, а уже после осмысливаться. Мне это близко. Такой взгляд дает простор для творческой свободы. Из ныне живущих в нашей стране мой ориентир — Марк Захаров в театре и Евгений Гинзбург на телевидении.

Свобода в творчестве. Удается ли сохранить ее, работая над коммерческими проектами?

Я везунчик в этом смысле. Если рамки и были, то это скорее рамки бюджета, возможностей или темы проекта. За всю свою жизнь я ни разу не сдавал посекундного сценария. Никому. Клиенты понимали, что должно получиться в итоге, но многие детали они видели уже во время самого шоу. Мне всегда оставляли зоны вольности, творческие пустоты, которые я заполнял на свое усмотрение. Это и есть творческая свобода.

Выходит, в этом и заключается секрет успешности ваших проектов?

Пожалуй. Свобода — ключевой фактор. Поэтому я всегда задаю клиентам вопрос: «Почему вы пришли ко мне?»

И что они отвечают?

«Мы видели, что вы делаете, и хотим так же!» Дальше мне важно развеять иллюзии о том, что я «24 на 7» буду работать только над этим проектом, и если клиенты на это согласны, то мы начинаем работу.

В тот период, когда вы углубились в режиссуру тв-шоу и киноиндустрию, в вашей жизни появился новый амбициозный проект — «Ленинград Центр». Как это произошло?

Просто однажды по дороге домой раздался звонок. В тот период я действительно работал над крупными тв-проектами: «Ледниковый период», «Цирк со звездами», новогодние программы на «Первом». Людям, которые планировали открытие «Ленинград Центра», посоветовали пообщаться со мной как с человеком, который делает интересно и нестандартно. Я предложил им свой вариант развития проекта, и с этого момента все началось.

Вы сразу же поняли, что это «тот самый» проект?

У каждого есть свой набор мечтаний. И если вы чего-то по-настоящему хотите, то ваш организм всегда готов поймать секунду, когда ему представится возможность эту мечту реализовать. Когда мне предложили «Ленинград», я был готов. Я был готов к нему с 25 лет, когда попытался организовать свой театр, который меня разорил. Поэтому, как только меня спросили: «Вы можете это сделать?», я сразу же ответил: «Да». Уверенно, четко, хотя до конца не понимал, что именно я буду в нем делать. Но своим мечтам я всегда готов сказать «да». И сейчас, и в любую секунду.

Мой учитель, покойный Владимир Петров, который был мастером на нашем курсе, всегда говорил: «Хочется» или «хочу»? «Хочу» — делаю, а «хочется» — значит, не сделаю никогда. Вот это «-тся» часто превращает мечту в ничто. Если ты мечтаешь вышить крестиком «Тайную вечерю», то однажды тебе дадут ровно две секунды, чтобы понять, что действовать надо прямо сейчас. И ты должен быть к такому готов!

Вы были готовы, поэтому сегодня зрители могут наблюдать невероятные шоу, автором которых являетесь именно вы. И, как известно, фундамент любого шоу — талантливая труппа. Скажите, действительно ли труппа «Ленинград Центра» состоит из одних солистов?

На этапе отбора и на любом кастинге я всегда стараюсь как следует помучить артиста, чтобы узнать, «потолок» это или «грань», за которой есть что-то еще. Каждый, кто попал в труппу, имеет свою индивидуальность, свой талант, которого ни у кого другого нет. В этом и заключается свойство солиста — иметь в себе то, что никто лучше тебя не сделает. А дальше ты, как режиссер, начинаешь комбинировать эти индивидуальности в данном пространстве в одно действо, делать из них некий «салат», демонстрируя лучшее, что есть в каждом, или прикрывая слабые стороны артиста с помощью других. Для режиссера это настоящая шахматная партия, именно поэтому все артисты, с кем я работаю, должны быть солистами по натуре, готовыми стоять в первой линии.

Как скоро артист привыкает, что софит не всегда светит только на него?

Это происходит постепенно. Но в этом и заключается задача руководителя — дать каждому свое место в шоу и научить при этом быть в тени, когда главный — кто-то другой.

Ваш театр не был замечен на гастролях или на крупных событиях. Все ли дело в том, что в России и Европе практически нет подходящих площадок?

Да, пока это нереально. В Москве сегодня есть две площадки, которые потенциально нам подходят. Поэтому в ближайшее время мы будем создавать две новые программы, с которыми у нас будет возможность выезжать за пределы «Ленинград Центра», где не будет требоваться столько арсенала для выступления. Шоу будет держаться на основе исполнительского мастерства ребят, которое за последнее время невероятно выросло.

Вы как-то сказали, что зрителя важно захватить и повести за собой. Как это сделать? И чего хочет зритель, который сегодня максимально искушен?

Нет смысла пытаться понять, чего хочет зритель. Он хочет всего и сразу. Хотя одну тенденцию все-таки отмечу. Зрители вновь хотят видеть настоящее и живое, а не «попкорн» — псевдопродукты, ложь и формализм. Поэтому в первые же минуты вы должны сказать ему: «Я честный. Я говорю с вами искренне. Это настоящее». И если тебе удается зацепить его, то дальше он пойдет туда, куда ты захочешь. Поверьте, зритель хочет куда-нибудь сходить. Он для этого к вам и пришел. Ведь он идет «приятно провести время», а значит, мы должны сопроводить человека в эмоциональное путешествие, пусть даже где-то ему придется расстроиться и даже поплакать. Если человеку было у нас комфортно, он обязательно вернется.

Своеобразные эмоциональные качели…

Именно. Эмоциональный аттракцион. Зачем мы идем в кино? Посмотреть на великолепную графику в «Звездных войнах», например. И если она не соответствует нашим ожиданиям, то вечер мы провели «неприятно».

Это правда, что вы следите за зрителями через специальные мониторы?

Обязательно.

Какую реакцию видите чаще всего?

По-разному. Главное, чтобы реакция была. Самое страшное для меня — увидеть засыпающего человека. Но, слава богу, такого я еще ни разу не видел.

С какими ощущениями вы хотите, чтобы зрители выходили из зрительного зала?

Плохое выражение с точки зрения прессы, но мне хочется, чтобы люди выходили с «бесенятами» в глазах. Я хочу, чтобы после шоу они чувствовали азарт. Поэтому мне приятно видеть, когда приходит пожилая пара супругов, которым далеко за шестьдесят, и они явно давно никуда не ходили, и когда после спектакля, подав пальто супруге, мужчина игриво прихватывает ее за бочок — это лучшее, что я вижу.

Мы создаем эмоциональный аттракцион, который будет трогать человеческое сердце, не проливая трех литров искусственной крови.

Бывает ли так, что зрителям не нравится шоу?

Бывает, ведь всем может нравиться только «псевдо» или общепризнанный штамп. Если ты делаешь что-то индивидуальное, само собой, что кому-то это понравится, а кому-то — нет. Главное — середины быть не должно. Удовлетворительно — самая чудовищная оценка. Лучше кол или двойка. Я и детей тому же учу. Тройка — это самое страшное.

Будет ли справедливо сказать, что «Ленинград Центр» для вас — это некий компромисс между работой над тв-проектами и самореализацией на сцене традиционного театра?

Во время премьерных показов один знакомый сказал мне, что «Ленинград» — хороший телевизионный продукт. И мне, признаться, пришлось немного побороться с собой на эту тему. Однако телевизионное влияние присутствует, потому что здесь у нас есть возможность смело обходиться без драматургии. Зачем нужна такая труппа? Всё просто. Как только такое шоу начнут делать неталантливые люди, всё станет пошло и непонятно. Когда на сцене талантливый артист, он рассказывает нам другое, он открывает свой маленький космос и захватывает нас.

Мы создаем эмоциональный аттракцион, который будет трогать человеческое сердце, не копаясь в кишках и не проливая трех литров искусственной крови. Трогать зрителя можно и без патологии. Как говорил один мой приятель: «всё яд, дело лишь в дозе».

Сегодня «Ленинград Центр» — проект, который восхищает. Как считаете, каким должно стать шоу в будущем? Что необходимо, чтобы создать «вау» завтра?

Талантливые люди, слава богу, рождаются в каждом поколении. Но чтобы удивить зрителя завтра, нам необходимы новые технологии. Мне уже надоели 3D-мэппинги и бесконечные проекции. Сегодня это уже не интересно, это мертвое искусство. Нужны другие технологии, которые позволят нарушить гравитацию, дать возможность легко работать с фактурой, огнем, с живой психофизикой природы. Нарушить невесомость, соединить воду с водой, чтобы это было безопасно для людей. Только такие технологии создадут magic.

Признайтесь, есть ли проект, который вы в своей жизни еще не реализовали, но страстно желаете и готовы хоть сейчас сказать ему «да»?

Есть отложенное ожидание своего большого перформанса. Будто «Ленинград» увеличили в десять раз и показали зрителю. Пожалуй, это.

Каким вы видите себя через 15 лет?

Это самая актуальная тема, потому как я переваливаю через полтинник, и встает вопрос: чем занять себя вторую половину жизни? Скорее, меньше отвлекаться на коммерцию.

Делать больше «для души»?

Скорее, быть свободным от рамок, диктующих потребность в возврате вложенных средств. Хотя талантливая работа не может быть коммерчески провальной.

Повторюсь, все, что сделано талантливо и честно, непременно коммерчески успешно. Но большая мечта любого режиссера — это когда тебе дают достаточно средств и говорят: «Ради бога, поставь уже что-то свое, что в тебе самом варится». Это и есть свобода, и за нее я всегда борюсь. Чтобы 90% того, что я делаю, оставалось таким, каким я это задумал. Как только я понимаю, что раз от раза не могу реализовывать свои идеи, которые не по моей воле опошляют и делают банальными, то просто ухожу. Прежде всего, я не предаю себя, как бы эгоистично это ни звучало.

В таком случае что бы вы хотели пожелать себе на следующие 50 творческих лет?

Не перестать испытывать физическую боль из-за неудачи. Это значит, что тебе еще дорого, что ты делаешь. Иначе это «тройка». Не дай бог мне привыкнуть, что удовлетворительно — это хорошая оценка, как нас учили в советской школе. Поэтому главное — не жить на тройку. Для меня это самое важное!

Интервью: Анастасия Маскаева

readlivemagazine.ru